Приехали!

Однажды мне встретился человек, похваляющийся тем, что в течение полутора лет ежедневно употребляет спиртное. «Ох, устал уже», - бравируя подытожил он. Странно было слышать от прилично одетого собеседника откровения о его пьяной жизни. «А зачем ты пьёшь уже полтора месяца?» - наивно поинтересовался я, и был несколько растерян его реакцией на сочувствие, когда услышал агрессивный ответ. «Кто тебе сказал, что полтора месяца?» - выпучил он глаза – «Полтора года!» - И, через чуть-чуть, закончил торжественно, с гордостью, надменно: «Каждый день».

В ходе разговора выяснилось, что это не Тяп-Ляп какой-нибудь, а большой почитатель правителя российского государства, готовый за него и в огонь, и в воду, да хоть умереть; к тому же «рабствующий» в недрах краевой администрации. Он был не женат, но по причине поиска верной спутницы жизни, хотя от двух предыдущих браков имеет четверых детей, которые, впрочем, удачно им пристроены и живут хорошо.

После этой встречи на душе остался горький осадок: «Теперь понятно, почему так всё в стране, коль у власти подобные деятели», - подумалось тогда. Вспомнился Лев Николаевич Толстой, как-то подметивший: «Люди одурманиваются, чтобы заглушить совесть», и возник афоризм: «Культуропитейщик – человек пропивающий совесть, пьяница – семью, алкоголик – государство». И тут же всплыл лик российского либерального божества – Е.Б.Н., красноречиво жестикулирующего культей: «Вот такая загибулина, понимаш».

С 2014 года 11 сентября официально Русской православной церковью и государством, в лице, кстати, министерства здравоохранения Российской Федерации, отмечается Праздник трезвости. Дата выбрана не случайно, так как в этот день христианский мир, вот уже два тысячелетия, вспоминает мученическую кончину Иоанна Предтечи: праведнику отрубили голову по приказу пьяницы Ирода Антипы, чтобы поднести на блюде прелестной обнаженной танцовщице - малолетней Саломее, исполнив тут же её просьбу, внушенную развратной матерью - Иродиадой. Вино и похоть затмили разум иудейского царя Галилеи и Переи, и тот одним махом топора покончил с совестью.

Как вам, дорогие россияне, окровавленная голова лохматого бородача на блюде, в центре праздничного стола?

Сколько подобных кощунств мир знал до этой общечеловеческой трагедии, сколько узнает после! Каждый из нас может привести десятки, а то и сотни подобных горестных примеров из «бытовухи». То одуревший от застолья сын убивает отца, или отец сына, то юноша вырезает сердце любимой девушки, приготовляя из него лакомое блюдо. А тут, на днях, полу-пивная ачинская россиянка, умертвляет и закапывает в землю годовалого сыночка, чтобы тот спать ей не мешал своим требовательным рёвом…

Подобное происходит ежедневно по всей Руси великой!!!

Уже не одно столетие в войне против нашего народа используется вино, как одно из самых эффективных средств закабаления и умерщвления людей. Только за последние четверть века Российская Федерация похоронила более 30 миллионов «защитников отечества», патриотов, явно предпочитавших не крымское зелье от едрожиринских виноградников, а «русскую» водку. Такого количества алкогольных смертей мир ещё не знал! Присмотритесь, земляки: красноярские-то погосты сплошь алкогольные…

Видя всё это, понимая умом, что происходит, порой хочется воем выть, криком кричать: ЛЮДИ РУССКИЕ, ТРЕЗВИТЕСЬ: НАС УБИВАЮТ АЛКОГОЛЕМ!

Да услышат ли упитые уши глас вопиющего в пустыне?

… «Знаю», - безучастно согласился незнакомец. Затем, помолчав, добавил: «Ноги отморозил. Вроде бы и в валенках был». – И, пояснил, заглядывая мне в душу, ища сострадания, - «Пальцы отрезали».

Мы ехали молча недолго. Путь был короток. «Четыре раза судили», - доверчиво кается он. – «И всё по пьянке». - Поднимает руку. - «Вот серебряный перстень в честь Николая Угодника. В тюрьме говорили, что помогает. Заказал. Ношу. Да всё что-то не так. Если б не мать, давно бы с жизнью покончил».

Я испугался. Вздрогнул. «Нельзя», - говорю. – «Грех большой. Бог не простит!»

Его синие глаза широко смотрели в меня. «А кому я нужен?» - Уголки губ дрогнули. Мазки лица обрели скорбные очертания. – «Тут снюхался с одной, вместе жить начали. Думал, семью обрёл. Жениться предложил. А она: «Вот только разведусь». Выгнал!» - Сказал решительно, беспрекословно. – «Она же ЖЕ-НА. Понимаешь? ЖЕ-НА! - Мужья половина, значит». – Чуть не плачет.

Отвернулся к окну: «Вон, в том доме я живу». После поворота, рядом с дорогой, под обочиной, щурилась чёрная развалюха, из картин 19 века. – «Мать парализованная. Вдвоем теперь…» - И горько: «Брату ещё четыре года сидеть. Младший». – Вздохнул: «Тоже по пьяне залетел». – Попросил прощально: «Останови возле магазина. Вон, на углу, где стоят двое. Одного знаю, другого не помню». – И тут же, с содроганием и предсмертным ужасом в голосе: «Вот так здесь все. Летом пьют, на зиму – в тюрьму». – Утробно, - «Или на кладбище».

«Мне бы брата дождаться», - зазвучали молитвенные нотки надежды. - «Пусть за матерью ходит». – И снова тоска: «На работу не берут. Мигрантов берут, говорят, что им мало платят» - Взглянув благодарно в последний раз, доверительно, робко, едва слышно: «А нас-то вообще не берут». – Виновато улыбнулся. Голос поник, глаза потухли.

Приехали.

Сергей Аникин, Красноярск